ТАТЬЯНА ОЛЕГОВНА НОРМАНТОВИЧ: «Счастье можно родить»

Татьяна Олеговна, мы познакомилась во время моей третьей беременности. Я наблюдалась у другого доктора. На 28-й неделе мне сообщили, что существует угроза разрыва шва от предыдущих кесаревых сечений и надо срочно рожать. Как врач, я понимаю, чем чреваты обе ситуации — и разрыв шва, и роды на 28-й неделе. Но также знаю, что мнения одного специалиста для принятия верного решения недостаточно. К счастью, тогда судьба свела меня с вами. Благодаря вам я выносила ребенка до 36 недель и благополучно родила. Огромное спасибо за это, Татьяна Олеговна! Вы тот врач, который не просто наблюдает беременность, а борется каждый день за жизнь и здоровье матери и ребенка. Таких благодарных пациенток, как я, у вас, наверно, тысячи?

У нас очень благодарная профессия. Иногда сидишь на родах сутки и думаешь: «Господи, ну почему я не пошла в окулисты!» А потом видишь ребенка — и все это моментально забывается. И благодарных пациентов, конечно, множество. Со многими из них мы потом рожаем еще одного малыша, второго, третьего. И когда они уходят счастливые, скучаем. Я говорю: «Ждем вас еще, у нас есть отличный повод встречаться чаще». Мое искреннее убеждение: роды должны пройти так, чтобы женщина как можно быстрее к нам вернулась, — и вернулась с позитивом.

Вы ведете очень сложные беременности. Работа тяжелая и психологически, и физически. Почему выбрали именно это направление?

Все, что произошло в моей жизни, — чистая случайность. У меня в семье нет ни одного врача. Бабушка, которая меня воспитывала, хотела быть доктором, но в сорок первом не смогла поступить в медицинский. Ее мечта так и осталась мечтой. Но она все детство мне в голову вкладывала, что надо учиться и по окончании школы пойти в мединститут. Я девочка послушная: куда сказали, туда и нацелилась. Жили мы очень скромно, бабушка была старенькая и очень беспокоилась, что если вдруг умрет, я останусь без профессии и средств к существованию. Поэтому после восьмого класса я пошла в медучилище. Когда принесла туда свой аттестат со всеми пятерками, меня не хотели брать, уговаривали вернуться в школу. Но не на ту напали! Я поступила, отучилась, а потом сразу в институт. Казалось, учеба будет длиться вечно. Но она подошла к концу, и на последнем курсе передо мной встал вопрос: кем же стать? В наше время надо быть либо гинекологом, либо венерологом. (Смеется.) Мне удалось поступить в ординатуру и по одной специальности, и по другой. Долго думала, что выбрать, и решила: пойду в гинекологи.

В ординатуре вы почувствовали себя в своей среде и осознали, что акушерство и гинекология — ваше призвание?

В первый день ординатуры я поняла, что вообще ничего не знаю про роды. Моя учеба пришлась на девяностые, нас тогда и близко к пациентам не подпускали — объясняли на словах. А тут множество женщин, и все рожают! Мне повезло, вокруг были молодые врачи и неравнодушные руководители, люди, которым не все равно: Марк Аркадьевич Курцер научил меня профессии, Галина Михайловна Савельева — к сожалению, в конце прошлого года она покинула нас в возрасте почти 100 лет, а тогда мы ее боялись как огня. И именно с этого первого дня я поняла — мое! Прошло столько лет, многое изменилось в акушерстве, и я благодарю Бога, что являюсь участником этих изменений.

Фото: Павел Крюков

Вам довелось начать работу в коллективе с таким прогрессивным руководителем, как Марк Аркадьевич Курцер. Чему вы научились у него?

Во-первых, любви к пациентам. Так, как Марк Аркадьевич к ним относится, больше не относится никто! Во-вторых, он научил читать, учиться. Каждая пятиминутка, которую он с нами проводил, вовсе не была пятиминуткой. Часовые разборы! Ты должна была доказать, что прооперировала конкретную пациентку обоснованно. Или пояснить, почему новорожденный попал в реанимацию. Он привил нам академическое мышление: когда ты не просто констатируешь факт, но и объясняешь, почему сделал так, а не иначе, анализируешь, размышляешь, что лучше для пациентки и ребенка, что хуже, ищешь оптимальный путь. Все это Марк Аркадьевич вложил нам в голову. Он также ввел в практику самые прогрессивные методы родовспоможения: эпидуральную анестезию, органосохраняющую операцию при врастании плаценты в рубец, эндоваскулярные методы остановки кровотечения — путем эмболизации маточных артерий. Марк Аркадьевич и сейчас не успокаивается — хочет пересаживать матки. Клянусь! Он уже над этим работает.

Вы продолжаете традиции Марка Аркадьевича. О вашем отношении к пациенткам женщины слагают легенды.

Это не потому, что я такая, меня так научили. Мы к каждой беременности относимся как к драгоценности. В нашем деле самое главное — контакт с пациенткой, а для нее важнее всего доверять врачу. Очень часто приходят женщины с психологической травмой от предыдущих родов и делятся страхами: «В прошлый раз меня прооперировали, никто ничего не объяснил, положили на холодный стол, разрезали, мужа не пустили, ребенка не показали». И они годами носят в себе эту рану, боль. Я начинаю объяснять, рассказывать женщине, почему ее тогда прооперировали. И — о чудо! — она соглашается на кесарево и идет на него без страха.

У меня самой была подобная травма. Первого ребенка я рожала в 20 лет. Дочка была крупной — 4600, все прошло нормально. Но когда меня увозили из родильного блока, я себе дала зарок, что больше никогда там не окажусь — не хотела снова проходить через унижение. На дочку прямо обиделась за то, что она мне такое зло причинила. Но ведь это не ребенок, а акушеры-гинекологи нанесли травму: только через десять лет я смогла взять себя в руки и родить сначала второго, потом третьего ребенка. Понимаете?

Татьяна Олеговна, а свою вторую и третью беременности вы сами вели?

Скажу честно, я вела их сама и вела неправильно. Но у меня не было ни одной жалобы, хотя третьего я рожала в 40 лет. На 37-й неделе еще работала. Единственная особенность той беременности — после каждой операции, каждых принятых мной родов, когда на свет появлялся ребеночек, я выходила в коридор и тихонечко там плакала. А потом вытирала слезы и шла зашивать промежность.

Как вам удается совмещать такую энергозатратную работу и материнство, семейную жизнь? Муж не обижается?

Мне повезло в жизни с людьми, прежде всего — с мужем. Когда мы познакомились, я делала первые шаги в профессии и у меня, естественно, не было времени на все прелести конфетно-букетного периода. Я сказала ему: «Если ты хочешь со мной жить — пожалуйста. Но только с одним условием: я в своей жизни ничего менять не буду!» Мы вместе уже больше двадцати лет. Когда он начинает ворчать: «Вот, опять поехала на роды, а у нашего ребенка день рождения», я напоминаю ему тот наш разговор.

Но если серьезно, муж мне очень помогает. Хотя он тоже работает, все организационные вопросы нашей семьи на нем. И все няни, учителя, классные руководительницы детей знают только папу.

Фото: Павел Крюков

Фото: Павел Крюков

Татьяна Олеговна, а ваши дети хотят стать врачами?

Они не хотят, да и я, пожалуй, тоже. Потому что если работаешь врачом, на первом месте у тебя должна быть работа. А все остальное — дети, семья — на втором. Они не хотят повторить мою судьбу, и я их в этом поддерживаю.

Старшая дочь стала архитектором, как папа. Второй сын учится в МГУ на географическом факультете, а младший — в школе, и кем станет, еще неизвестно. Пока он просто хулиган, как любой ребенок врача.

Знаю, что у ваших детей большая разница в возрасте.

Старшую дочь я родила в 20 лет, второй раз забеременела в 30, а в 40 появился на свет младший сын. Сегодня медицина, акушерство и гинекология в частности, шагнули так далеко, что можно родить и в 40, и даже в 50. У меня была 52-летняя пациентка, с которой мы родили двойню. Она пришла со схватками на высоченных каблуках, и мы мчались на полном открытии в операционную. Я боялась, что она родит прямо в коридоре и меня уволят. (Смеется.)

Фото: Павел Крюков

А как вы отдыхаете?

Плохо. (Смеется.) Мы крайне редко ездим на курорты, предпочитаем активный отдых: плаваем на байдарках, ходим в походы. К сожалению, это случается редко. Мне постоянно не удается уйти в отпуск: то важные роды, то тяжелые случаи. Знаете, как я отдыхаю? Сажаю огурцы! Причем не только на даче — у меня дома стоят бочки. Еще я выращиваю горошек и картошку. Такая перемена деятельности очень помогает восстановиться. А в августе закрываю банки. Возвращаюсь домой в девять вечера, иду на кухню и начинаю мариновать огурцы. И меня отпускает…

Вы мне рассказывали, что на первом дежурстве увидели магию — как из ниоткуда достают детей. И больше не могли думать о другой специализации. Вы эту магию видите до сих пор?

Да, каждый раз. Вот и сегодня такое случилось, и я подумала: «Господи, какое счастье, что не уехала на дачу к своим огурцам и смогла быстро приехать, чтобы принять роды у женщины, которая рожала пятого ребенка!».